Говард Стаунтон
Театральная карьера Стаунтона вскоре окончилась: его актерские способности были невелики. Покинув сцену, он пробовал писать, работал репортером.
Однажды в поисках нужного для интервью человека Стаунтон оказался в шахматном клубе. Наблюдая за игрой, он подумал, что победа за шахматной доской приносит нечто большее, чем минутное удовлетворение, что результат этой игры не зависит от факторов, которые в жизни постоянно склоняют чашу весов в чужую сторону, что внебрачное рождение и отсутствие достойного положения в обществе на исход этой игры не влияют — победителя уважают независимо от места на социальной лестнице. И Стаунтон решил попробовать свои силы.
Однажды в поисках нужного для интервью человека Стаунтон оказался в шахматном клубе. Наблюдая за игрой, он подумал, что победа за шахматной доской приносит нечто большее, чем минутное удовлетворение, что результат этой игры не зависит от факторов, которые в жизни постоянно склоняют чашу весов в чужую сторону, что внебрачное рождение и отсутствие достойного положения в обществе на исход этой игры не влияют — победителя уважают независимо от места на социальной лестнице. И Стаунтон решил попробовать свои силы.
Рядовые посетители английских шахматных клубов играли слабо, и поначалу его дела шли хорошо. Но первая встреча с мастером — им оказался его будущий учитель Поперт — показала, что до настоящей игры Стаунтону далеко: Поперт выиграл без ладьи. Несмотря на то что с шахматами Стаунтон познакомился в 1830 году, он в глаза не видел ни Мак-Доннеля, ни Лабурдоннэ. По сравнению с другими знаменитыми мастерами его продвижение по лестнице шахматных успехов шло медленно: чтобы стать в ряд сильнейших английских мастеров, Стаунтону понадобилось девять лет. В 1836 году, когда Сент-Аман играл в Лондоне с Уокером, он все еще оставался начинающим любителем. По словам самого Стаунтона, и победитель и побежденный могли дать ему ладью вперед. Но постоянная практика в "Диване" и Сент-Джорджском клубе, в Олд Хаузе, Лейстер Сквере и Людгейт Хилле — всюду, где в Лондоне играли в шахматы, принесла плоды. К концу 30-х годов Стаунтон не только сравнялся с лучшими английскими мастерами, но и превзошел их. Веское тому доказательство — матч (уже на равных) с его учителем Попертом. Выходец из Германии, Поперт обладал большим шахматным опытом. Он сражался с Лабурдоннэ, Льюисом, Уокером и Фрэзером. Игра Поперта была солидной и осторожной, но крайне медлительной, что приводило противников в отчаяние... "Если позиция была сложной,— вспоминал известный английский шахматный деятель Монгредиен,— соперник Поперта мог спокойно удалиться...".
В 1840 году Поперт находился в расцвете сил. Тем не менее с большим преимуществом победил Стаунтон: +10 -5 =6.
В ноябре 1843 года в сопровождении двух секундантов — Уорелла и Вильсона — Стаунтон прибыл в Париж на матч с Сент-Аманом.
В отличие от всех предыдущих шахматных состязаний условия этого поединка были сформулированы очень точно: игра — до одиннадцати побед, ставка — 100 гиней, темп — 4 партии в неделю, доска и фигуры — как с Лондоне, за опоздание на игру — штраф одна гинея! Перед началом матча ставка Стаунтона была передана на хранение Льюису, представлявшему Лондонский клуб, ставка Сент-Амана — Шемулье, представлявшему Парижский клуб.
И вот в зале кафе "Режанс" рядом с Пале Рояль в присутствии рекордного числа зрителей началась "великая шахматная битва между Францией и Англией". Так писали газеты, подогревая и без того огромный интерес к "состязанию престижа". Воодушевленные успехом Сент-Амана в Лондоне, французские болельщики теперь уже не сомневались в его победе. Стаунтона они считали обреченным.
Вся обстановка состязания была небывало торжественной. Художник Марле писал картину, изображавшую участников за игрой в окружении известных французских шахматистов и общественных деятелей. Борьба началась, шахматный Париж и шахматный Лондон замерли в ожидании.
Стаунтон победил со счетом +11 -6 (=4). Его не вывели из равновесия ни фанатично настроенные парижские болельщики, ни бесконечно долгие размышления Сент-Амана над каждым ходом.
Матч Стаунтон — Сент-Аман не поставил точки над i. Не успела закончиться шахматная война, началась война словесная. Французская печать объясняла неудачу Сент-Амана отсутствием практики (он разыгрался только в ходе матча), отставанием в теории дебютов (это преподносилось как уважительная причина) и даже тем, что он, в отличие от "осторожного англичанина", "действовал с рыцарской отвагой". К тому же игра шла на деньги, а на деньги с англичанами, оказывается... нельзя играть!
И вообще, одержал ли Стаунтон победу? Ведь если не считать первых семи партий, победа была за Сент-Аманом... Словом, "слава Франции не померкла, проиграли мы лишь пари". Эти и подобные им высказывания делались не малосведущими любителями, потерявшими голову от расстройства. Так писали французские газеты и журналы, в том числе специальный шахматный журнал "Паламед". Партии, выигранные Сент-Аманом, преподносились как подлинные произведения шахматного искусства. Его ходы сопровождались восторженными комментариями. Атака была "мастерской", расчет — "тонким", замысел — "глубоким". К партиям, выигранным Стаунтоном, комментарий был совсем другой: "Сент-Аман был утомлен и что-то недосмотрел, сделал ошибку по рассеянности" и т. п.
Более чем пристрастные оценки "Паламеда" не остались без ответа, и "Чесс плейерс хроникл"— английский шахматный журнал, газеты "Морнинг Геральд", "Сан" и другие перешли в контрнаступление. Прежде чем начать переговоры о новом матче, стороны долго еще размахивали кулаками. Наконец, от французов пришло деловое предложение. "Я рассматриваю Ваш успех как чистую случайность",— "скромно" писал Сент-Аман Стаунтону. И требовал нового поединка. Однако, когда речь заходила об игре в Лондоне, Сент-Аман заявлял, что не может оставить Париж. Если англичане предлагали встречу в Париже, он сообщал, что именно в это время дела обязывают его быть на юге Франции. Стаунтон высказывал пожелание, чтобы в помещении для игры присутствовали только секунданты и секретари. Сент-Аман отвечал, что при таких условиях он просто не найдет себе секунданта...
В общем, англичане вели себя сдержаннее. Конечно, партии матча преподносились небеспристрастно, но на банкетах по случаю победы Стаунтона охотно поднимались тосты в честь Сент-Амана, "Паламеда" и Парижского шахматного клуба. Стоит, однако, заметить, что, когда в положении Сент-Амана оказался Стаунтон (это случилось после 1 Международного турнира), он был уже менее сдержанным. Как свидетельствует шахматная история, победителю легче выглядеть джентльменом...
Переговоры о матче затянулись до осени 1844 года. Все же они вышли из тупика: была назначена точная дата состязания — 15 октября, и Стаунтон выехал в Париж. По дороге он простудился и заболел воспалением легких. Несколько дней его положение было критическим. Болезнь продолжалась три месяца. После выздоровления Стаунтон чувствовал большую слабость, и об игре не могло быть речи: он покинул Париж. Новый матч с Сент-Аманом не состоялся никогда.
После состязания с Сент-Аманом Стаунтон упрочил свой авторитет сильнейшего шахматиста мира двумя победами. В 1846 году он выиграл матчи у переселившихся в Англию немецкого мастера Бернгарда Горвица (1807—1885 гг.) и земляка Андерсена, уроженца Бреславля Даниеля Гаррвица (1823—1884 гг.). Оба матча игрались на большинство из 21 результативной партии. Состязание с Горвицем Стаунтон выиграл с очень убедительным счетом: + 14 -7 (=3).
С Гаррвицем Стаунтон играл на равных только 7 результативных партий, 7 — давая вперед пешку и 7 — пешку и ход. Стаунтон выиграл все партии на равных (+7!), без пешки f7 счет был +1 -6 (= 1), и, что самое удивительное, давая вперед пешку f7 и ход, Стаунтон сыграл +4 -3! Общий результат матча был, таким образом, +12 -9 (=1). В оправдание Гаррвица, оказавшего через двенадцать лет упорное сопротивление Морфи, заметим, что во время матча со Стаунтоном ему было 23 года — вся его шахматная карьера была впереди.
С Гаррвицем Стаунтон играл на равных только 7 результативных партий, 7 — давая вперед пешку и 7 — пешку и ход. Стаунтон выиграл все партии на равных (+7!), без пешки f7 счет был +1 -6 (= 1), и, что самое удивительное, давая вперед пешку f7 и ход, Стаунтон сыграл +4 -3! Общий результат матча был, таким образом, +12 -9 (=1). В оправдание Гаррвица, оказавшего через двенадцать лет упорное сопротивление Морфи, заметим, что во время матча со Стаунтоном ему было 23 года — вся его шахматная карьера была впереди.
В эти же годы Стаунтон первенствовал во встречах с английскими мастерами: уроженцем Венгрии Иоганном Якобом Левенталем, известным ученым, автором "Истории цивилизации в Англии" Г. Т. Боклем, а также Оуэном, Кеннеди, Монгредиеном, Уэйвиллом, Уильямсом и уже знакомым нам Эвансом. При этом большинство партий со своими соотечественниками он играл на дачу вперед. Не встречался Стаунтон лишь с Льюисом, Уокером и Перигалем. Первый, как мы уже знаем, отошел от практики, а с Уокером и Перигалем, секретарем Лондонского клуба, у него были неприязненные личные отношения.
У английского чемпиона был нелегкий характер. Шахматным королям (как королям!) прощается многое. Но повелительный тон и властные манеры Стаунтона делали общение с ним крайне трудным.
Чемпион всегда находится в центре шахматного мира. О его шахматных взглядах и человеческих качествах спорят, строят домыслы, высказывают самые различные мнения. Вместо того чтобы быть выше всего этого, Стаунтон болезненно реагировал на любое суждение о нем, с которым не был согласен. Он вел переписку, выступал в печати — словом, всерьез воевал с многочисленными врагами — настоящими и воображаемыми, тратя на это массу энергии.
Эту нетерпимость и раздражительность связывали с его детскими и юношескими годами, которые будущий чемпион провел без отца, а потом и без матери, предоставленный сам себе. Возможно, это в какой-то степени объясняло характер Стаунтона, но отнюдь не делало его более терпимым. В результате английские шахматисты разделились на два враждовавших лагеря. У чемпионов, даже неправых, всегда находятся друзья, готовые их поддерживать. Но постепенно сторонников у Стаунтона становилось все меньше и меньше. Многочисленная группа недругов спала и видела его поражение. Случай долго не представлялся, но однажды, зимой 1847/48 года, Стаунтон играл один из непримечательных матчей, давая вперед пешку f7 и ход, с переселившимся из Германии шахматистом по фамилии Лёве. Неожиданно для себя и других Стаунтон проиграл: -4 +1 =2. Не на шутку рассердившись, Стаунтон в своем отделе в "Иллюстрейтед Лондон ньюс" отозвался о Лёве в некорректной форме. "Он гораздо слабее большинства игроков, которым я давал вперед подобную фору..." — писал Стаунтон.
Для врагов Стаунтона результат матча с Лёве оказался счастливой находкой, и они не преминули издать книжку со всеми партиями этого никому не нужного матча.
С кем же еще предстояло сразиться Стаунтону?
Как мы видели, шахматный формуляр Сент-Амана после 1843 года оказался почти незаполненным. Стаунтон же упрочил свое положение первого шахматиста мира многочисленными победами над англичанами и жившими в Лондоне иностранцами. Но вот в 1846 году в надежде сразиться со Стаунтоном в Лондон прибыл Кизерицкий. Надежда оказалась тщетной. Стаунтон играть не хотел.
Трудный характер не мешал Стаунтону вести кипучую организационную деятельность. Особенно много энергии вложил он в устройство I Международного турнира. Он же был главным его фаворитом. Здесь же заметим, что результат турнира явился большим разочарованием для Стаунтона и всех, кто в него верил. Победив в первом туре сравнительно слабого шахматиста Броуди (+2) и во втором Горвица (+4 -2 =1), Стаунтон в третьем туре уступил будущему победителю состязания Андерсену (+1 -4), а затем в поединке за 3—4-й призы — своему соотечественнику Уильямсу (+3 -4 =1). В итоге ему удалось занять лишь четвертое место, после Андерсена, Уэйвилла и Уильямса.
Репутация Стаунтона сильно пошатнулась. Вернуть престиж можно было лишь выиграв матч у победителя. В регламенте турнира было записано, что получивший первый приз обязан принять вызов любого участника. И Стаунтон еще до окончания турнира воспользовался этим правом.
Матч Андерсен — Стаунтон должен был играться на тех же условиях, что и матч Стаунтона с Горвицем, то есть на большинство из 21 результативной партии. Размер ставки — 100 фунтов — был определен регламентом турнира. Однако сесть за доску после турнира Стаунтон не смог из-за нездоровья. А на ожидание у Андерсена не оставалось времени: летний отпуск преподавателя гимназии заканчивался, он спешил домой, в Бреславль.
Матч со Стаунтоном не состоялся, но надо было по крайней мере взять реванш у соотечественников, в первую очередь у Уильямса. Превосходство Стаунтона над английскими призерами Лондонского турнира Уэйвиллом и Уильямсом не подлежало сомнению — совсем недавно он давал им пешку f7 и ход.
Как и прежде, матч с Уильямсом игрался на фору, но на этот раз выраженную не шахматным материалом, а счетом. Стаунтон должен был одержать семь побед, Уильямс же — четыре. Фора, таким образом, составляла 3 очка.
Этот "матч-реванш" так и не был завершен. При счете +6 -2 (=3) Стаунтон, которому для победы оставалось выиграть всего одну партию... сдал матч! Из-за невероятно медленной игры Уильямса каждая партия продолжалась от 15 до 20 часов. Иногда Стаунтону приходилось ожидать ответного хода 2 часа...
Успех Андерсена Стаунтон объяснил так же, как в свое время Сент-Аман объяснял успех Стаунтона: это была счастливая случайность. На самом деле судьба не была благосклонна к Андерсену. Жребий послал ему наиболее опасных соперников: Кизерицкого, затем Сена и, наконец, самого Стаунтона! Экзамен на выдержку в трудный час поражения Стаунтон не сдал...
На оставшиеся от турнира средства был организован матч Стаунтона с русским мастером Карлом Андреевичем Янишем (1813—1872 гг.), прибывшим в Лондон, чтобы участвовать в I Международном турнире, но опоздавшим к началу. Победил Стаунтон с результатом +7 -2 =1. Несмотря на большую разницу в счете, матч этот с чисто шахматной точки зрения был гораздо интереснее поединка Стаунтона с Уильямсом.
В 1853 году Стаунтон совершил поездку в Брюссель и встретился там с немецким мастером Лаза.
В 13 сыгранных Стаунтоном и Лаза партиях счет был +5 -4 =4 в пользу немецкого мастера. Хотя в глазах многих соотечественников и даже кое-кого за рубежом английский мастер долго еще оставался "непобедимым Стаунтоном", результат Лондонского турнира и партий с Лаза говорил о том, что его лучшие годы остались позади. Возможно, это понял и сам Стаунтон. Понял — и сделал для себя определенный вывод: играть не отказываться, но в то же время ни в коем случае не играть...
Этого не мог знать Пол Морфи — молодой американец, прибывший в 1858 году в Европу, чтобы помериться силами со "знаменитым Стаунтоном".
Все попытки Морфи склонить Стаунтона к состязанию успеха не имели. Возможно, что решение уклониться от встречи с Морфи Стаунтон принял не сразу, а после двух неудачно окончившихся консультационных партий, которые он играл вместе с Оуэном против Морфи и другого английского мастера — Бернса. Наконец, последняя версия: Стаунтон решил не сражаться с Морфи лишь после Бирмингемского турнира 1858 года. Проиграв в этом состязании обе партии Левенталю, он понял, что в борьбе с Морфи у него нет ни малейших шансов...
Турнир в Бирмингеме закончил шахматную карьеру Стаунтона. Впрочем, фактически английский мастер отошел от серьезной игры раньше, после встречи с Лаза. Им овладели другие, нешахматные, интересы.
Стаунтон пользовался широкой известностью не только как выдающийся мастер, но и как автор фундаментальных шахматных трудов. Плодотворной была также его журналистская и редакторская деятельность. В 1841 году он основал журнал "Чесс плейерс хроникл", которым руководил до 1854 года. С 1845 года до последних дней (т. е. в течение почти тридцати лет) Стаунтон редактировал шахматный отдел в "Иллюстрейтед Лондон ньюс". В отделе публиковались не только информационные сообщения, партии и задачи, составляющие и ныне содержание подобных рубрик. Стаунтон познакомил читателей со статьями по истории шахмат английского профессора Дункана Форбса, старинной флорентийской шахматной рукописью и другими материалами.
В 1847 году в Лондоне вышел в свет дебютный учебник Стаунтона — его знаменитый "Хендбук". О популярности этой книги можно судить по тому, что только в одном Лондоне за семьдесят лет она выдержала 18 изданий! Два года спустя Стаунтон опубликовал труд, в котором собрал партии трех своих главных матчей. Как заметил английский "Словарь национальных биографий", этой книгой "он собственноручно воздвиг себе монумент".
Стаунтон печатал не только собственные партии. После окончания Лондонского турнира английский мастер издал сборник всех партий этого соревнования. Последнюю свою шахматную книгу Стаунтон написал в 1860 году. Помимо других материалов он привел в ней партии Морфи. Здесь, уже без всяких оговорок, Стаунтон признал его превосходство, в то время как полутора годами раньше он находился в плену субъективных оценок.
Стаунтону принадлежит идея создания международной шахматной организации. Лондонский турнир явился первым шагом в этом направлении. Однако, разочарованный результатом турнира, Стаунтон в дальнейшем реализацией этого плана не занимался.
Диапазон шахматных интересов Стаунтона был очень широким. Английский мастер спроектировал новую форму шахматных фигур, получившую название стаунтоновской. О судьбе проекта говорит неписаное правило всех крупных современных соревнований — играть непременно "фигурами Стаунтона".
После встречи с Лаза Стаунтон сильно охладел к шахматам. Он продал свой журнал "Чесс плейерс хроникл", оставив себе только шахматный отдел в "Иллюстрейтед Лондон ньюс". Его влекла давняя мечта — посвятить себя изучению драматургии Шекспира. Литературно-исследовательской работой Стаунтон занимался и раньше. Однако шахматы оставляли ему слишком мало времени. Теперь, поневоле освободившись от честолюбивых шахматных помыслов, он заключил договор с братьями Роутледж о подготовке заново переработанного издания драм Шекспира. Иллюстрации были заказаны известному художнику Джону Джильберту.
Издание это появлялось частями между 1857 и I860 годами. Работа Стаунтона была по достоинству оценена специалистами. Новый текст отличался доступностью, а комментарий свидетельствовал о глубоком проникновении в предмет исследования. Переходя к нашей теме, стоит заметить, что основная тяжесть литературной работы Стаунтона выпала на 1858—1859 годы, когда Морфи находился в Европе...
В 60-е годы Стаунтон опубликовал работы по истории культуры и об английской высшей школе. В шахматы он больше не играл.
В последние годы жизни Стаунтон стал необщительным. И только иногда, в непринужденной обстановке, он, как прежде, рассказывал анекдоты, веселые истории и, конечно, цитировал Шекспира.
Умер знаменитый мастер 22 июня 1874 года за своим письменным столом, как всегда заваленным рукописями...
Я. И. Нейштадт "Некоронованные чемпионы"
Комментарии
Отправить комментарий